Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

Ну, представьте себе, что вы меня любите немножко, хоть так же, как ту брюнетку! Иначе, конечно, невозможноничего. (Садится с ногами на лавку и прилегает к Лыняеву.)

Лыняев . Позвольте, что же это вы?

Глафира (отодвигаясь) . Ах, извините!

Лыняев . Нет, ничего. Я только хотел спросить вас: что это, вы в роль входите или потому, что меня за мужчину не считаете?

Глафира . Я озябла немного.

Лыняев . Так сделайте одолжение, не беспокойтесь, если это вам приятно.

Глафира (опять прилегая к Лыняеву) . Итак, вы меня любите, мы живем душа в душу. Я — олицетворенная кротость и покорность, я не только исполняю, но предупреждаю ваши желания, а между тем понемногу забираю в руки вас и все ваше хозяйство, узнаю малейшие ваши привычки и капризы и, наконец, в короткое время делаюсь для вас совершенной необходимостью, так что вы без меня шагу ступить не можете.

Лыняев . Да, я допускаю, это возможно.

Глафира . Вот в одно прекрасное утро я говорю вам: «Папаша, я чувствую потребность помолиться; отпусти меня денька на три на богомолье!» Вы, разумеется, сначала заупрямитесь; я покоряюсь вам безропотно. Потом изредка робко повторяю свою просьбу и смотрю на вас несколько дней сряду умоляющим взором; вы все, день за день, откладываете и наконец отпускаете. Без меня начинается в доме ералаш: то не так, — другое не по вас; то кофей горек, то обед опоздал; то у вас в кабинете не убрано, а если убрано, так на столе бумаги и книги не на том месте, где им нужно.