JК
Голубое и черное :: Панов Николай
Страница: 63 из 168Седовато-бурые волосы капитана Элиота свешивались на лоб, почти касались обрывка бумаги, пригвожденного к столу острием финского ножа.
Все молчали. Только Нортон издал какой-то невнятный звук. На его лице было выражение и отвращения, и сочувствия, и душевной боли.
Покончил с собой. И видите, предсмертную записку оставил… Впрочем, нет, печатный текст, — почти шепотом сказал Молотков.
Предсмертная записка? — Людов, вытянувшись, смотрел через плечо мертвеца. — Да, это предсмертная записка, вы правы.
Он бегло прочел по-английски:
— «I have laboured in vain, i have spent, my strength for nought and in vain, yet surely my judgement is with the Lord». Это значит, товарищи: «Я работал напрасно, растратил силы впустую и зря. Теперь суд надо мной в руках божьих».
Что-то религиозное? — спросил Молотков.
Насколько я понимаю, это слова из Библии, — сказал Людов. — А вот и сама Библия, откуда вырван листок.
Рядом с чемоданом, у койки на полу, лежал томик в кожаном переплете, раскрытый на порванной странице.
— Прости ему бог, он осквернил священную книгу! — с глубокой горечью, тихо сказал Нортон.
Людов обвел комнату пристальным взглядом.
Белели простыни смятых, незаправленных коек, возле коек стояли два чемодана.
Людов прошел к окну, отодвинул хрусткую черную бумагу, проверил, задвинуты ли шпингалеты. Шпингалеты были задвинуты крепко, оконная рама проклеена полосами пожелтевшей от времени бумаги.
Все молчали. Только Нортон издал какой-то невнятный звук. На его лице было выражение и отвращения, и сочувствия, и душевной боли.
Покончил с собой. И видите, предсмертную записку оставил… Впрочем, нет, печатный текст, — почти шепотом сказал Молотков.
Предсмертная записка? — Людов, вытянувшись, смотрел через плечо мертвеца. — Да, это предсмертная записка, вы правы.
Он бегло прочел по-английски:
— «I have laboured in vain, i have spent, my strength for nought and in vain, yet surely my judgement is with the Lord». Это значит, товарищи: «Я работал напрасно, растратил силы впустую и зря. Теперь суд надо мной в руках божьих».
Что-то религиозное? — спросил Молотков.
Насколько я понимаю, это слова из Библии, — сказал Людов. — А вот и сама Библия, откуда вырван листок.
Рядом с чемоданом, у койки на полу, лежал томик в кожаном переплете, раскрытый на порванной странице.
— Прости ему бог, он осквернил священную книгу! — с глубокой горечью, тихо сказал Нортон.
Людов обвел комнату пристальным взглядом.
Белели простыни смятых, незаправленных коек, возле коек стояли два чемодана.
Людов прошел к окну, отодвинул хрусткую черную бумагу, проверил, задвинуты ли шпингалеты. Шпингалеты были задвинуты крепко, оконная рама проклеена полосами пожелтевшей от времени бумаги.