Алька   ::   Абрамов Федор Александрович

- Отцова. Отец это делал для твоей матери.

- Отец?

- Отец. А кто же больше? И мостик - он. Матерь ведь у тебя, знаешь, как ходила? Широко. Круто. Вся раскалится, зажарится-пить, пить давай. У ей завсегда, и до пекарни, жажда была. Как, скажи, огонь горит внутри.

Я такого человека в жизни не видала...

С коробочкой напиться было нетрудно-только черпай да черпай.

Вода пахла болотом, торфом, но не зря отец в каждом ручье устраивал водопой-усталость как рукой сняло.

Тетка тоже напилась и даже сполоснула лицо, а потом повесила коробочку у мостика на самом видном месть:

пускай и другие попользуются.

Они поднялись в угорышек, сели на сухую еловую валежину. Мокрая берестяная коробочка зайчиком играла на солнце.

- Папа маму любил? - спросила Алька и задумчиво, как бы заново посмотрела по сторонам.

- Как не любил! Кабы не любил да не жалел, не наделал бы везде мостиков да коробочек. Пойди-ко по лесам-борам вокруг. В каждом ручье коробочка да мостик.

- Что же он, нарочно ходил или как?

- Коробочки-то когда наделал? Да в ту пору, покуда отдыхаем. Долго ли умеючи мужику бересту содрать да углом загнуть!

Вверху, в голубых просветах, тихо покачивались глянцевитые макушки берез. Шелестели, искристо вспыхивали.

Алька долго не могла понять, чей голос напоминает си этот березовый шелест, и вдруг догадалась: материн.

Не все, не-все ругала да сторожила ее мать.