Алька   ::   Абрамов Федор Александрович

Просто блеск как отделали Маню-большую-та как "рабочий класс"

(двадцать пять лет разламывала на кирпич монастырь в соседней деревне) получала сорок пягь рублей, а потом пошли причитания, слезы, и ее сморило.

Последнее, что она запомнила (или это приснилось ей?), были слова Христофоровны. Только уже не о пенсиях, а о живой воде:

- Нельзя, нельзя человеку без живой воды, - говорила Христофоровна. Вот и ищут ее люди, кто где может.

По всему свету шарят...

Сперва широкая тележница, уезженная, ухоженная, - полем, светлым березняком; потом Ефремова ростаньтемный вековечный ельник, рыжие насыпи муравейников возле толстенных, истекающих смолой стволов; потом туда-сюда-охотничья тропка. Крутила-вертела, прыгалабежала-по веретейкам, по холмикам, по белым, выстланным оленьим мохом горушкам, хлюп-и увязла в болотине...

Сразу притихшая тетка, совсем как, бывало, мать, сняла с руки ведро, торопливо перекрестилась и пошла кланяться направо и налево. Желтым, янтарным ягодкам, которые, как свечки, горели на зеленом водянистом мху.

А Алька не торопилась. Достала пузырек с жидкостью от комаров (эти дьяволы стоном стонали вокруг), аккуратно намазала лицо, руки.

Она не собиралась идти за морошкой - сроду не любила этого дела, и хоть мать и ругала ее и даже била не раз, сделать из нее ягодницу не смогла.

Сбила Альку тетка. Тетка за утренним чаем стала напевать: надо бы пройтись по материным местам, покойницу вспомнить...

Морошки в лесу было мало.