Арабский кошмар   ::   Ирвин Роберт

Мне кажется, вы порвали с великой традицией рассказывания историй ради бесцельных странствий по воображаемым городам, где плоды труда человеческого всегда эфемерны, ибо волшебство сводит все на нет; чьи обитатели, похоже, всегда сулят тайные сокровища, но никогда — нравственное просветление, и где самому мужскому полу грозит гибель от рук ненасытных женщин.

— Но ведь это чистая правда, женщины Каира— безжалостные людоедки, все до единой, — вставил монах.

Корню пропустил его слова мимо ушей:

— Есть и кое-что похуже. В городе есть один квартал. В квартале есть улица. На улице есть дом. В доме — комната. В комнате — коробочка. В коробочке… Кто знает, что находится в коробочке? Никто, зато все знают, что в конце подобной повести таится некое беспредельное зло. Меня тревожит то, как вы строите свои рассказы, Йолл. Обезьяна одерживает верх, а Обезьяне всегда хочется слушать рассказы о себе.

Йолл ничего на это не отвечал, но казался напуганным. Он страстно желал продолжить, но не отваживался.

— Я иду спать, — сказал Корню.

Как только он вышел, Бэльян наклонился к монаху:

— Когда я спросил вас в караван-сарае, не устраивается ли вокруг меня некий странный заговор, вы отвели меня на гору Мукаттам, а там отрицали это и даже бились головой о камень, но теперь Великий Магистр утверждает, что заговор существует.

— Я всегда лгу, — сказал монах и приложил палец к губам, ибо Корню возвращался.

— Советую вам всем тоже немного поспать, — сказал он, — ибо грядущие дни и ночи будут трудными.

Все прокаженные покорно последовали за ним. Бэльян, Бульбуль, монах и Йолл остались. Йолл весь дрожал.