Человек и его окрестности   ::   Искандер Фазиль

Как жаль, что у меня нет такой!" А я ей: "У тебя и такого гроба нет". Не обиделась. Только тряхнула хорошенькой головкой: "Ты у нас всегда был чокнутый!" Но ведь не это хотел сказать ты своими картинами?

- И это тоже, - процедил Андрей, - по-твоему, я должен стать монахом, чтобы хорошо писать обнаженных?

- Это твоя проблема, - безжалостно ответил ему Юра и вдруг добродушно расхохотался. - Богу богово, Кесарю кесарево сечение.

Андрей не поддержал остроту. Желвак не сходил с его скулы. Кесарево сечение это, конечно, работа рапиры, подумал я. И притом не над кесарем, а над кесарихой. Точнее над обоими.

- Художник сам должен определять, сколько он даст жизни, а сколько творчеству, - почему-то веселея продолжал Юра, - я полагаю, это входит в понятие "талант". А если ты решил писать стерву, то совсем не обязательно ее раздевать. Где ты видел у классиков раздетую стерву? Стерву разденешь, потом никогда не оденешь. Или она, голая, выбежит из мастерской и побежит по городу, а ты ее догоняй...

- Размахивая рапирой, - неожиданно вставил Андрей.

- Хоть бы и рапирой, - вдруг спокойно согласился Юра, - но те "Обнаженные", которых ты писал, когда жена уже кончилась, а любовница еще не начиналась... те были прекрасны.

Последняя похвала отнюдь не смягчила Андрея. Он еще сильнее помрачнел.

- Не слишком ли ты много на себя берешь? - процедил он зло и, выпятив нижнюю губу, оглядел Юру.