Державин   ::   Домбровский Юрий Осипович

Она бы поговорила с ним раньше, поговорила так, как говорила всегда, с криком, руганью, плачем, битьем горшков, но боялась старца.

Худенький, юркий, молчаливый, но быстрый и подвижный, как мышь, он с первого же раза вселял в нее чувство, похожее и на ужас и на отвращение. При нем она молчала, испуганно пряталась за печь и усиленно громко начинала греметь горшками и ухватами.

Только в ночь перед отъездом, каким-то верхним женским чутьем поняв, что эта ночь последняя, она прокралась к постели мужа и положила ему руку на лицо. Тот проснулся сейчас же и, увидев жену в рубахе, простоволосую и растрепанную, понял все. Посмотрел на старца, посмотрел на полати, где спали ребята, быстро поднялся и вышел в сени.

Она схватила его за шею, неуклюже, но крепко прижала к себе его голову, и он вздрогнул, почувствовав на щеке горячие и обильные слезы.

- Куда ты едешь? - шептала она, прижимая его лицо к своему плечу. Пошто едешь? Пропадешь ведь там, за грош медный пропадешь. Ну, куда ты свою голову под обух понес? Плетью обуха все равно не перешибешь. - Она плакала тихо и отчаянно, и все ее тело ходило под его руками.

Он подумал, прислушался, - из избы раздавался осторожный, но явственный кашель - им старик давал знать о себе, - и оттолкнул ее от себя.

- Баба, - сказал он, стараясь говорить презрительно и уверенно, как подобает порядочному мужу говорить с женой, - что ты не в свое дело свой бабий нос суешь? Ум короток, да волос длинен.