Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

Слава позвонил:

— Ты чего, Василий Тихонович?

— Зайди к нам…

Вызов не удивил Славу, время было еще тревожное, то тут, то там происходили события, требовавшие вмешательства следственных и карательных органов, возникали обстоятельства, при которых Семину приходилось иногда обращаться к Ознобишину.

Уездная Чрезвычайная комиссия помещалась в маленьком кирпичном особнячке, и особнячок этот мрачных ассоциаций у жителей города не вызывал, заподозренных в серьезных преступлениях отправляли в Орел, а местная ЧК преимущественно занималась сбором всякой информации, скромные масштабы ее деятельности огорчали Семина, и при первой возможности он старался проявить себя во всем блеске.

У входа в особнячок сидел солдат и щелкал от скуки семечки. Ознобишина он знал и пропустил, даже не выписав ему пропуск.

— Ну вот я, — сказал Слава Семину. — Пришел.

— Я вызывал тебя, — поправил его Семин.

— То есть просил зайти, — поправил его Слава.

— Я вызывал тебя, — повторил Семин.

Он вступал в игру, потому что Семину нравилось играть роль следователя, даже если это и не требовалось обстоятельствами.

— Что у тебя ко мне? — спросил Слава. — Опять где-нибудь кулаки избили батрака?

Семин выжидательно молчал.

— Ты не очень-то важничай, — пригрозил Слава. — А то поднимусь и уйду.

Тогда Семин выдвинул ящик своего стола и выложил на стол знакомую книжку.

Как она к нему попала?!

— Кто это? — ледяным тоном спросил Семин, похлопывая книжкой по столу.