Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

— Здравствуйте!

— Здрасьте…

— Не знаете, комсомольская ячейка у вас есть?

Слава знает, что есть, но это на всякий случай, знает ли девушка, что есть у них на селе ячейка.

— Чего ж ей не быть!

— А поблизости кто из комсомольцев живет?

Пытливый взгляд.

— А вы сами откудова?

— Из уезда я, из уездного комитета.

— У нас много комсомольцев.

— А сама не комсомолка?

— Нет… — Оглянулась по сторонам, негромко: — Комсомолка.

— А тебя как звать?

— Давыдова я, Стеша.

— А меня — Слава. Ознобишин. Может, слышала?

— Нет.

— Куда ж торопишься?

— На ганок.

— Какой ганок?

— Ну, в хоровод, на выгон.

— А мне можно?

— Кто вам не велит! — Опять оглянулась по сторонам. — Только вы сами по себе…

— А комсомольцы там тоже собираются?

— Отчего ж!

Так и дошли до выгона: впереди мелким шажком Стеша Давыдова, а чуть поодаль Слава.

На буром бревне, брошенном на лугу, сидели, прижавшись друг к другу, девушки — восемь? десять? — Слава не успел сосчитать, они разом вскочили навстречу Стеше, засмеялись, принялись тараторить; парни стояли в стороне, их поменьше, один из них лениво перебирал лады двухрядки.

Слава пошел к парням, не очень-то хорошо умел он затевать разговоры, однако деваться некуда.

Поздоровался, спросил:

— Комсомольцы среди вас есть?

— А вам к чему? — поинтересовался гармонист, потом ответил: — Ну, скажем, я, и что?

— Да ничего, — сказал Слава.