Две зимы и три лета (Пряслины - 2)   ::   Абрамов Федор Александрович

- Мама, ты чего ни шьешь ни порешь? - начала, не мешкая, распоряжаться Лизка. - Самовар будем греть или баню затоплять?

А еще какую-то минуту спустя она уже утешала плачущую, в три ручья заливающуюся слезами Татьянку, которую, подталкивая, ввели в избу двойнята.

Михаил услышал, как она нашептывала Татьянке на ухо:

- Подойди. Скажи: "Здравствуй, Миша. С приездом". Да за шейку его.

Татьянка заупрямилась, и Лизка моментально рассердилась:

- Ну еще, волосатка! Никогда больше не возьму на телятник. Сиди дома.

- А вот посмотрим, что она сейчас запоет... - Михаил подтащил к себе корзину.

Рот у Татьянки сразу встал на свое место, а Петька и Гришка - те просто выросли на глазах.

Посмеиваясь, Михаил извлек из корзины кусок голубого ситца с белыми горошинами, протянул Лизке:

- Это тебе, сестра.

- Мне? - Лизка часто-часто заморгала глазами и вдруг расплакалась, как ребенок.

Михаил отвернулся, начал шарить банку с махоркой.

- Ну дак не реви, не взамуж отдают, - сказала мать, сама не в силах удержать слезы. - Чего надо сказать-то, глупая?

Лизка, крепко, обеими руками прижимая к груди ситец, сунулась на колени и еще пуще прежнего разрыдалась. Первый раз в жизни ей подарили на платье.

- Ну, ну, успокойся, сестра, - пробормотал Михаил.

- А мине? - требовательно топнула ногой Татьянка, готовая вот-вот снова разреветься.

- Хватит и тебе. И матерь, может, чего для себя выкроит. Восемь метров.