Горячий осколок   ::   Шмерлинг Семен Борисович

Среди неровных, военного посева, побегов молодой пшеницы там и сям любопытно выглядывали синие, лиловые, жёлтые глаза неизвестных Алексею цветов.

Коренной горожанин, он не различал и десятой доли растений, покрывавших весеннюю степь. Знал лишь скупую зелень московских бульваров, пыльную травку своего стиснутого тесовым забором и кирпичным брандмауэром дворика. Лесом Якушина был Нескучный сад, а полем — подстриженные газоны парка культуры. Бюрке тоже смотрел вдаль, на солнечную степь.

— Гут? — спросил его Якушин, приглашая разделить свой восторг.

— О, шён, зеер шён. Прекрасно, — ответил немец, равномерно потряхивая головой: видимо, его контузило при бомбёжке.

В глазах Бюрке стояла тоска. «Хоть и за сотни километров от Москвы, а всё-таки я у себя дома, — подумал Якушин. — Это все моё. А ты, немец, на чужбине, Сам виноват. Так тебе и надо».

Поправив карабин за плечами, Алексей скомандовал!

— Арбайтен, арбайтен, ферштеен?

— Яволь.

Сбросив шинели, они принялись за дело. И опять Алексей поразился умению и методичности немца. Честно говоря, он не знал, с чего начать ремонт, за что приняться. Бюрке же, с минуту постояв, подумав, достал из ящика под сиденьем инструмент — гаечные ключи на разные размеры, молоток, отвёртку, ножовку, паяльную лампу. Аккуратно разложил все это на крыле тягача и, тщательно завернув рукава мундира, подошёл сначала к покорёженной гусенице.

Вместе они поддомкратили тягач, сняли ленту, распрямили, уложив её железной змеёй на придорожной траве.