И я бы мог   ::   Домбровский Юрий Осипович

Все здесь сказанное не пустая догадка" ("Голос минувшего", 1916, э 1). Известен также следующий очень показательный факт: А. Н. Вульф собирался летом 1825 года за границу и предлагал Пушкину увезти его с собой п_о_д в_и_д_о_м с_л_у_г_и. "Дошло ли бы у нас дело до исполнения этого юношеского проекта, - говорил впоследствии А. Вульф, - не знаю; я думаю, что все кончилось бы на словах". А сам Пушкин в письме к Вяземскому так определял свое положение и самочувствие: "Друзья обо мне хлопочут, а мне все хуже и хуже. Сгоряча их проклинаю, обдумаю, благодарю за намерения. А все же мне не легче".

Всего этого Пущин, конечно, не мог не заметить. Вот тогда, опасаясь катастрофы, он, видимо, и открыл Пушкину очень многое. Не беда, мог сказать он, что царь здоров и бодр, не беда, что он еще не стар. Есть люди, есть дело. Свобода придет только с этой стороны. А пока Пушкин должен смирно сидеть в Михайловском и ждать письма от Пущина. А получив его, немедленно выезжать. Видимо, при свидании была названа и явка - квартира Рылеева в доме Русско-американской компании. Именно этим и объясняется такое до сих пор не совсем понятное место в рассказе Соболевского: "Положил сперва заехать к Рылееву на квартиру и от него запастись сведениями". Но почему же именно к Рылееву? Разве не было в Петербурге того же Дельвига? Рылеев "вел жизнь не светскую", - объясняет Соболевский. Объяснение, надо сказать, довольно натянутое. Близко с Рылеевым Пушкин знаком не был. Наоборот, сначала была ссора, едва не закончившаяся дуэлью, затем примирение. Вот и все.