Крошка Цахес, по прозванию Циннобер   ::   Гофман Эрнст Теодор Амадей

Он поднял его, стремительно прижал к груди и, рыдая, молвил:

— Министр Андрес, я обязан тебе шестью дукатами, — более того — моим

счастьем, моим государством, о верный, разумный слуга!

Пафнутий вознамерился тотчас распорядиться отпечатать большими буквами

и прибить на всех перекрестках эдикт, гласящий, что с сего часа введено

просвещение и каждому вменяется впредь с тем сообразовываться.

— Преславный государь, — воскликнул меж тем Андрес, — преславный

государь, так дело не делается!

— А как же оно делается, любезный? — спросил Пафнутий, ухватил министра

за петлицу и повлек его в кабинет, замкнув за собою двери.

— Видите ли, — начал Андрес, усевшись на маленьком табурете насупротив

своего князя, — видите ли, всемилостивый господин, действие вашего

княжеского эдикта о просвещении наисквернейшим образом может расстроиться,

когда мы не соединим его с некими мерами, кои, хотя и кажутся суровыми,

однако ж повелеваемы благоразумием. Прежде чем мы приступим к просвещению,

то есть прикажем вырубить леса, сделать реку судоходной, развести

картофель, улучшить сельские школы, насадить акации и тополя, научить

юношество распевать на два голоса утренние и вечерние молитвы, проложить

шоссейные дороги и привить оспу, — прежде надлежит изгнать из государства

всех людей опасного образа мыслей, кои глухи к голосу разума и совращают

народ на различные дурачества.