Крошка Доррит (Книга 2)   ::   Диккенс Чарльз

Мне больно, что она - кха - постоянно вытаскивает на свет божий то, что все мы стараемся запрятать подальше, и даже - кхм - я сказал бы, чуть ли не рвется осведомить высшее общество о том, что она родилась и выросла в кха-кхм - не хочу даже произносить это слово. Да, мне больно, и все же - кха - беспокоюсь я главным образом о тебе, Эми и никакого противоречия тут нет. Повторяю: я беспокоюсь о тебе. Именно потому я желал бы, чтобы ты под руководством миссис Дженерал приобрела настоящий - кхм - светский лоск. Именно потому я желал бы, чтобы ты - кха - прониклась утонченным образом мыслей, и (пользуясь удивительно метким выражением миссис Дженерал) не замечала ничего, что не является вполне приличным, пристойным и приятным.

Голос, произносивший эту тираду, жужжал и прерывался, точно испорченный будильник. Рука Крошки Доррит все еще лежала на рукаве отца. Он, наконец, умолк и, оторвавшись от изучения потолка, взглянул на дочь. Лица ее не было видно - она сидела, опустив голову; но прикосновение ее руки было ласковым и нежным, и в печальной позе не чувствовалось упрека - только любовь. Он вдруг расхныкался, совсем так, как в тот вечер в тюрьме, после которого она до утра просидела у его изголовья; назвал себя жалкой развалиной, стал причитать о том, какой он бедный и несчастный при всем своем богатстве, и заключил ее в объятия. "Полно, дорогой мой, полно, голубчик! Поцелуйте меня!" - только и шептала она в ответ. Его слезы быстро высохли, куда быстрей, чем тогда; и вскоре он уже надменно покрикивал на камердинера, словно чтобы расквитаться за проявленную слабость.