Люди сороковых годов   ::   Писемский Алексей

- Да, вон корова пропала, лучшая, шельмы этакие! - отвечал полковник.

Вскоре после того Павел услышал, что в комнатах завыла и заголосила скотница. Он вошел и увидел, что она стояла перед полковником, вся промокшая, с лицом истощенным, с ногами, окровавленными от хождения по лесу.

- Что, нашла корову? - спросил ее Павел.

- Нашла, батюшка, нашла; зверь ее, голубушку, убил, - отвечала скотница и залилась горькими слезами.

- Шельмы этакие! - повторил опять полковник, сердито взмахнув на скотницу глазами.

- Только что, - продолжала та, не обращая даже внимания на слова барина и как бы более всего предаваясь собственному горю, - у мосту-то к Раменью повернула за кустик, гляжу, а она и лежит тут. Весь бочок распорот, должно быть, гоны двои она тащила его на себе - земля-то взрыта!

- Медведь это ее убил? - спросил Павел с разгоревшимся взором.

- Он, батюшка!.. Кому же, окромя его - варвара!.. Я, батюшка, Михайло Поликарпыч, виновата уж, - обратилась она к полковнику, - больно злоба-то меня на него взяла: забежала в Петрушино к егерю Якову Сафонычу. "Не подсидишь ли, говорю, батюшка, на лабазе{15}; не подстрелишь ли злодея-то нашего?" Обещался прийти.

- Нечего уж теперь стрелять-то; смотреть бы надо было хорошенько! возразил ей мрачно полковник.

- Николи, батюшка, николи они в эту трущобу не захаживали! - убеждала его скотница и потом, снова обливаясь слезами и приговаривая: - "Матушка, голубушка моя!" - вышла из комнат.