Маски   ::   Белый Андрей

Головкой ей в грудь: в платье каре-кофейное, с лапками белыми; и подбородком легла на головку малютки старушка, руками ее охватив; и прижала к пылавшему сердцу.

И ей Серафима отрывисто: с пылом:

– Была фельдшерицею…

– Стала сиделкой…

– А думала, – докторшей буду!

Старушка вдавилась в диванчик веселых цветов; и глядели в обои: веселого цвета.

– Дитя мое, – благословляю тебя: труден путь, да велик; обо мне и не думай; я – здесь: с Мелитишей моей; Николашу ты любишь…

И – носом дышала; и после молчания:

– Истина – в этом пути: он – прямой.

И проснувшийся скворчик: «чирик!»

– Ну, а платят – солиднее: дров прикупить, вам на платье, посуду какую…

– Правда и солнце! – сказала, в снега принахмурилась. И грязные космы всклочились.

Дама в ротонде прошла.

И лицо, —

– как раскал – добела – интеллекта, огромного волей.

Чувств – нет!

____________________

Ледоперые стекла, сквозь ясное облако. – пурпурные лампочки; пурпурно-снежные пятна ложатся на снеге.

Он – мудрый, а все же – больной.

Кто, какой!

Николаша? Профессор? Иль… – кто же?

Профессору – нет: не понравятся стены.

Скорее бы «это»? —

– И «это» —

– скрипучие ботики: шуба; усы хрусталями; огнец, – а не нос.

Снеговые вьюны рассыпалися; ясная пляска алмазных стрекоз и серебряных листьев ей пырснула в веко: кипела под веком.