Страница:
247 из 465
– Так вот он какой?
Николаша?
Который из двух, или… трех, или…
– Путаюсь я!
Из глаз – жар; во рту – скорбь: от узрения всех обстоятельств; но в блеск электрический; блеск электрический: блеск золотых волосят.
А мехастая муфта, —
– направо —
– налево, —
– по воздуху!
Не думала: жизнь отдает без остатка: так все, совершенное ей, от нее отпадало, как сладкое яблоко с дерева; пользовалась не она, а – другие.
И – нет: —
– не любила она сердобольничать!
Нет же, —
– любила пылать!
И – согласием лобик разгладился:
– Буду сиделкою!
Тихо!
Старушка глаза опустила в пестрявенький коврик; блеснули очки очень строго; в дыханье – покой; а из глаз – золотистые слезы; и бабочка зимняя бархатцем карим порхала под лампою.
Нет!
Уверяла себя, что верна Николаше.
С мамусей прощаясь, мамусе она говорила какие-то трезвости, ластясь прищуром на все.
Домна Львовна вязала чулок:
– То-то будут жалеть на дворе; ты – любимочка ведь у собачек, мальчишек…
И —
– знала: —
– у «гулек»!.
____________________
– Мелькунья!
Старушка, качаясь, на кухню пошла, проводив Серафиму; а ложкой махала она Мелитише:
– Да, – мал малышеныш…
– Любуется, барыня, – солнышком, небом, котенком.
– Самую малость показывает, – Домна Львовна грозила ей ложкой своей, – от великого, что в ней творится!
– Уж, – иий… – Мелитиша отмахивалась. – Ее знаю: слова – пятачки; рассужденья – рубли…
– А сердечко – червонец, – ей ложкою в лоб Домна Львовна.
|< Пред. 245 246 247 248 249 След. >|