На ножах   ::   Лесков Николай Семенович

смотрю, уж свечи на полу, и, когда я нагнулась, чтобы поднять их, потому что она не обращала на них внимания, кажется, я слышала слово...

Форова промолчала.

- Мне показалось, что как будто пронзительно раздалось: "кровь!"

- Господи помилуй! - произнесла" отодвигаясь, Форова и перекрестилась.

- Какое странное дитя!

- И я тебе скажу, я не нервна, но очень испугалась.

- Еще бы! Это кого хочешь встревожит.

- Я взяла ее сзади и посадила ее в кресла. Она была холодная как лед, или лучше тебе сказать, что ее совсем не было, только это бедное, больное сердце ее так билось, что на груди как мышонок ворочался под блузой, а дыханья нет.

- Бедняжка! какая тяжкая ее жизнь!

- Нет, ты дослушай же, Катя.

- Знаешь, меня всегда от этих вещей немножко коробит.

- Нет, это вовсе не страшно. Она вдруг схватила карандаш...

- И написала "кто я?" Не говори мне, я дрожу, когда она об этом спрашивает.

- А вот представь, совсем не то: она взяла карандаш и написала: "змей с трещоткой".

- Что это значит? Синтянина пожала плечами.

- А где же кровь? - Я ее об этом спросила.

- Ну и что же?

- Она показала рукой вокруг и остановила на висленевском флигеле. Конечно, все это вздор...

- Почем нам это знать, что это вздор, Сашура?

- О, полно.