На ножах   ::   Лесков Николай Семенович

- Я просил бы позволить мне быть немножко более уверенным...

- Вера никогда не мешает

- Но трудно верить, когда... нет спокойствия... нет ничего, что бы в моем теперешнем положении хоть немножко ясно обозначалось. Поверьте, Глафира Васильевна, что я иногда переживаю такие минуты, что... готов не знаю что с собой сделать.

- Vous me troublez! {Вы меня смущаете! (фр.).}

И Глафира закинула голову, причем по прекрасному лицу ее лег красноватый оттенок заходящего солнца.

- Я не знаю, насколько это вас беспокоит, - отвечал Ропшин, - но... зачем вы меня так мучаете?

- Я! Вас? Чем?

Глафира покраснела и независимо от солнца, но тотчас взяла другой тон и, возвысив голос, сказала:

- О-о! mon cher ami, c est une chose insupportable {Мой дорогой друг, это невыносимо (фр.).}, вы мне все твердите я да я, как будто все дело только в одних вас!

И с этим она, кивнув головой, описала на земле круг хвостом своего шумящего платья и быстрым шагом тронулась вперед.

Ропшин сробел, и ему она сугубо нравилась в этой дерзости, и он, оставшись один посреди дорожки, думал:

"Терпение, а потом справимся".

И он в этот вечер все мечтал о русской женщине и находил в ней особенные достоинства, особый шик, что-то еще полудикое и в то же время мягкое, что-то такое, отчего припоминается и степь с ковылем-травой, и златогривый конь русской сказки, и змея на солнце.