Три дня в Дагезане   ::   Шестаков Павел Александрович

- Возмездие? Немного изменили слово "месть", и вам уже слышится благородный оттенок?

- Как всегда, оригинальны, Алексей Фомич? - спросил Сосновский.

- Нисколько. Я имею право так мыслить. Мне причиняли зло.

- И вы простили?

- Не в этом суть. Мне нанесли зло непоправимое. Понесут ли кару виновные или нет, моя судьба не поправится. Что же даст мне мстительное злорадство? Только черствит душу. Я не верю в графа Монте-Кристо. Любая месть, даже во имя справедливости, порождает новое зло. Где же конец?

- Месть и правосудие - вещи разные. Убийца нарушил закон.

- УК РСФСР? - перебил Кушнарев с иронией.

- Именно, - ответил Мазин серьезно. - Что толкнуло его на преступление - неизвестно. И его следует задержать, чтобы узнать истину.

- Истину? Вы самоуверенны. Ну что ж... Только без меня.

- Мы полагали, что Калугин был вашим другом.

Кушнарев ответил без желчи и сарказма:

- Он опекал меня, как приблудившегося старого, беззубого пса.

Мазин отложил кочергу.

- Вы страдаете комплексом самоуничижения.

- Наверно. Хотя это и нехорошо. Здесь скрывается тайная гордость. Я несправедлив. Михаил заботился не из жалости, он считал это долгом.

- Что это значит?

Старик подумал, стоит ли пояснять.

- Долг не имеет отношения к смерти Михаила. Просто, когда он был неизвестен и мог навсегда остаться неизвестным, в то давно прошедшее время, мне понравились его рисунки, и я сказал об этом.

- Авторитетным лицам?

Кушнарев усмехнулся.

- Нет, самому Мише.