На родине   ::   Распутин Валентин

Он и там, влесу на трелевке, и на берегу, на погрузке, был жаден на работу, считался незаменимым.

Имелся у них, конечно, и денежный припас. Но пошел он, как и у всех у нас, прахом. Собравшись переезжать, Демьян переборол свою гордость и обратился ко мне... Он не писал писем, а что нужно было, с кем-нибудь передавал... два или три миллиона на перевоз... тогда и мелкий счет шел на миллионы. Я и этого не мог выслать. Написал ему, чтобы зашел его сын, оставшийся после армии в городе, месяца через два, что-то у меня наклевывалось.

Пустым взглядом гляжу я на пустынную улицу, на которой старинная грязь, намешенная тяжелыми машинами, дала ландшафт - извилистую горную гряду по краям дороги. В такую пору горы "цветут" - пускают пыль. Не лежат больше за дорогой коровы, не стоит с раскрытой кабиной "Беларусь", открылся от поленницы целомудренной невылинявшей полосой забор. Ну, выше, выше взгляд! А выше - закрытые ставнями окна, снятая крыша, провал на месте летней кухни. Уже не выйдет из калитки, прихватывая руками низ живота, хозяин, не повернет иссеченное работой и страданиями лицо направо-налево.

Кому есть куда бежать - бегут. Это - брошенная земля. Выжатая, ободранная, изуродован-ная и брошенная. Как сквозь бельмо гляжу я на Демьянов двор, как сквозь бельмо же - на Ангару. Очертания неясные, неживые. Или едва живые, с удаляющейся жизнью. Какое продолжение может предложить судьба поселку? Не может же все оборваться разом. Странные бывают продолжения.