Бриллиантовый крест медвежатника   ::   Сухов Евгений

Шакиров прошел мимо худого мальчишки, стоящего на шухере, и сел прямо на землю, опершись спиной о каменную ограду. А в лавке фартовые собирали в две большие котомки галантерейный товар.

— Глянь, Гвоздь, какой здесь бардак, — сказал один другому, указывая на разбитую витрину и сломанные полки. — Будто Мамай прошел.

— Точно, Мамай, — ответил Гвоздь и хмыкнул, мысленно представив себе широкоскулое лицо Бадретдина с узкими щелочками глаз.

Когда они вышли из лавки, Гвоздь отдал свою котомку Бадретдину.

— Снесешь это нашему барыге. Лавы у него требуй сразу. Да смотри не продешеви, Мамай.

Так Бадретдин Шакиров стал Мамаем.

Весть о том, что молодой пацанчик с кликухой Мамай справился со здоровенным купчиной, спровадив его на тот свет, дошла до Парамона Мироновича уже утром. И туз Хитровки пожелал лично посмотреть на того пацанчика. Он завтракал, когда его подручные втолкнули к нему шестнадцатилетнего парня явно инородческой внешности.

— А ты, значит, елдаш? — спросил Парамон, пытаясь разглядеть, что там спрятано в узких глазках парня.

— Неты, хузяин, я татарин.

— Все равно азият, — констатировал Парамон, не углядевший в глазах Мамая никакой опасности для себя даже в будущем, но увидевший только силу и собачью преданность. — Будешь служить лично мне. Ты есть хочешь?

Так Мамай стал подручным Парамона, особым подручным, коему хитровский туз время от времени поручал, как он сам выражался, «щекотливое дельце».