Осада Азова   ::   Мирошниченко Григорий Ильич

– Царь-государь! Да я же… Помилуй…

– А помолчи! Дело с казаками затянул, а которая бумага пострашнее попадется в твои руки, ты мне ее сразу и суешь, не подумав! Оправдаться хочешь! Тут, боярин, не оправдаешься. Всем государством вряд ли когда оправдаемся. В опочивальню? В тюрьму бы тебя кинул, да время лихое… Милую…

Царь тяжело дышал.

Бояре сумрачно глядели на царя, на Лихачева, на Наума Васильева.

– Чего глазеете? – устало спросил царь. – Спрыснули водицей и успокоились? Притихли? Видно, оттого, что я еще сижу здесь, на царском троне? В гробу-то я полежать успею. Опьянили царя, стало быть оживили. Хвала вам, бояре верные! – с насмешкой сказал царь.

– Царь-батюшка, помилуй, – прехитростно и преслащаво заговорил боярин Милославский.

«Ох, лисий хвост, ох, волчий рот! – подумал царь, прищурив левый глаз. – Сейчас пойдет крутить, вертеть, опутывать».

– Мы рады тебя видеть, великий государь, в полном здравии. Дозволь узнать, что писано в письме?

– В письме все писано: от аза до ижицы!..

Сухощавый, остроносый дьяк Василий Атарский изогнулся, протянул тонкую руку к письму. Эта рука наделала дел много и в Москве, и во многих других городах. В лысоватой голове дьяка бродили хитрые мысли, а рука его выводила на бумаге тонкие узоры. Умен Атарский. Пронырлив, сметлив, красноречив Атарский. Учен грамоте он пошибче всяких чинов и родовитостей. Задумает что дьяк Лихачев, а Атарский уже обо всем дознается, пронюхает все.

Атарский знал все дела боярские и царские. Опасный был человек дьяк Василий Атарский.

Не успел дьяк взять письмо.