Особняк   ::   Фолкнер Уильям

Так что и половины третьего еще не было, когда он, сам тому не удивляясь, сел в свою машину и, выехав на пустую по-воскресному площадь, тоже ничуть не удивился, когда увидел, что у входа в служебный кабинет его ждет Рэтлиф; и потом оба, уже не притворяясь друг перед другом, сидели в кабинете и смотрели, как стрелки медленно ползут к трем часам.

– А почему, собственно говоря, мы считаем, что три часа – какая-то заколдованная черта? – спросил Рэтлиф.

– Не все ли равно? – сказал Стивенс.

– Вы правы, – сказал Рэтлиф. – Главное дело – не порвать бы, не повредить бы эту самую нить. – И тут в сонной воскресной тишине часы на здании суда мягко и гулко пробили три раза, и впервые Стивенс понял, как твердо он не то что ожидал, но знал – до этого часа телефон не зазвонит. И в ту же минуту, в ту же секунду он понял, почему звонка не было; самый факт, что его не было, больше говорил о том, какое сообщение могло быть передано, чем если бы его действительно передали.

– Значит, так, – сказал он. – Минк умер.

– Что? – сказал Рэтлиф.

– Не знаю, где он, да это и неважно. Надо бы нам знать с самого начала, что и три часа на свободе его убьют, не то что три дня.