Островитяне   ::   Лесков Николай Семенович

- Фортапьян, Идочка, фортепьян-то себе оставь, - послышался из залы голос Софьи Карловны.

- Нет, мамочка, не надо, - отвечала, встрепенувшись, Ида.

- Оставь, дружок, - убеждала, выползая, старушка.

- Мама, да какая я музыкантша?

- Мне когда-нибудь вечерком поиграешь; я люблю, когда ты играешь.

- Я вам на сестрином поиграю, когда прикажете, - отвечала, рассмеявшись, Ида.

- И то дело; есть у нас и своя этакая балалайка, - зарешил Шульц и отправился домой писать с преемником условие.

В этот же день Шульц, обогнав меня на своем гнедом рысаке, остановился и рассказал, что он перевозил свояченицу и тещу "в свою хату".

- Что ж им торомошиться-то больше? - рассуждал он. - Слава богу, есть своя изба, хоть плохенькая, да собственная, авось разместимся. - Он понизил голос до тона глубокой убедительности и заговорил: - Я ведь еще как строил, так это предвидел, и там, помилуйте, вы посмотрите ведь, как я для них устроил. Ведь не чужие ж в самом деле, да, наконец, у них ведь и свое есть.

- Есть разве?

- Ну да, еще бы! Тысяч восемь теперь всего-то наберется. Случись ведь что со старушкой, так ведь сестре на всем готовом и процентов истратить некуда. Да что: я вам скажу, еще дай бог всякому так кончить, как они.

Шульц крикнул кучеру: "Пошел!"

Вот уж и слово кончить применилось к тебе, дорогая Ида Ивановна! Вот и масштаб для тебя составлен и дорога твоя предусмотрена: непочатыми будут твои капиталы, и процентов тебе не прожить.

"Еще и всякому так дай бог кончить!"...