Пир   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

— Ну все! Все!Все! — вытер мокрое лицо Саблин. — Finita!

Стали приходить в себя.

— Похохотать хорошо, конечно, голову прочищает… — тяжело выдохнул Мамут.

— Говорят, можно эдаким манером и заворот кишок схлопотать, — глотнул вина Румянцев.

— От доброго смеха никто не умирал, — огладил короткую бороду батюшка.

— Господа, продолжим, продолжим, — потер руки Саблин. — Пока Настя теплая. Сашенька-свет, положи-ка ты мне… — он мечтательно прищурился, — потрошков!

— А мне — шейки.

— Мне — плечико, Сашенька, голубушка…

— Бедро! Только бедро!

— Можно… там вот, где корочка отстает?

— Александра Владимировна, от руки будьте любезны.

И вскоре все уже молча жевали, запивая мясо вином.

— Все-таки… необычный вкус у человеческого мяса… а? — пробормотал Румянцев. — Дмитрий Андреевич, вы не находите?

— Мясо вообще странная пища, — тяжело пережевывал Мамут.

— Это почему же? — спросил Саблин.

— Живое потому что. А стоит ли убивать живое исключительно ради поедания?

— Жалко?

— Конечно, жалко. Мы на прошлой неделе в Путятино ездили к Адамовичам. Только от станции отъехали — ступица подломилась. Дотащились до тамошнего шорника. А пока он новую ладил, я на ракиту присел эдак в теньке. Ну и подошла ко мне свинья. Обыкновенная хавронья. Встала и смотрит на меня. Выразительно смотрит. Живое существо. Целый космос. А для шорника — просто семь пудов мяса.