Помилование   ::   Карим Мустай

- Эх, глупенькая! Как же ты в этойтолчее кромешной отыщешь его? Не трогалась бы. Я маленькая еще была, на ярмарке потерялась, так два дня пропадала. С возчиками вернулась, - "два дня" старушка сказала для убедительности, полтора дня прибавила. Но случай такой с ней действительно был. - Уж лучше не трогаться. Бабья участь - ждать и терпеть, деточка.

- Нет, ждать не могу. Уйду. Люди же там, а не муравьи в муравейнике. А люди друг друга должны знать, буду спрашивать. Найду.

- И когда же?

- Сейчас. Только чашки вымою.

- Сейчас? На ночь глядя?

- Пусть. Я ведь за тем солнцем вслед пойду, - она кивнула на окошко.

Федора-самокат повернулась к пустому, без икон, углу, перекрестилась наспех, пробормотала что-то и глубоко вздохнула. Выражение, дескать, ничего не вижу, ни о чем не ведаю - разом слетело с ее лица.

- Только ты на глаза показалась, у меня сердце замерло, - сказала она. - Уговаривать не буду. Тебя, упрямицу, не переубедишь. Благослови тебя бог, и я благословляю, вот и все, что могу. Знала бы заранее, трав бы целебных в дорогу приготовила.

- Эх, бабушка, - вздохнула вдруг Мария Тереза, - сама ты целебная, и слова твои целебные. Тягостно станет - тебя буду вспоминать. - Чашка, которую она мыла, вдруг выскользнула из рук. Но не разбилась, только ручка откололась.

- Перед дорогой на счастье истолкуем, - сказала Федора. - Чашница-то цела. Может, и ранен будет, но жив останется. Встретитесь.

Поначалу Мария Тереза так вся и обмерла.