Пути-перепутья (Пряслины - 3)   ::   Абрамов Федор Александрович

Летом с ходу к нему не попадешь - за рекой живет, - а на председательских "собраниях", которые иногда бывают в районе после совещаний, его тоже не увидишь: то ли потому, что расходов лишних избегает, то ли оттого, что не пьет.

- Так, говоришь, сусеки у Худякова с двойным дном? - развеселился вдруг Лукашин.

Чугаретти - коровьи глаза навыкате, ноздри в гривенник - яростно накручивал баранку.

Машина подпрыгивала как шальная, ветер завывал в кабине, но Лукашин ничего не говорил - пускай порезвится, дурь свою повытрясет: они теперь лугом ехали.

Благоразумие к Чугаретти вернулось за мостом - с грохотом пролетели. Он задвигал дегтярной кожей на лбу, захлопал глазами, а потом начал виновато поглядывать на своего хозяина.

- В следующий раз за такие фокусы выгоню, - предупредил Лукашин.

- А чего и не верите. - Чугаретти по-ребячьи, с обидой ширнул носом. - Я, что ли, выдумал про эти сусеки? Поди-ко послушай, что говорят про этого Худякова.

- Кто говорит?

- Народ. У них ведь, в "Красном партизане", что было до Худякова? А такой же бардак, как у всех протчих. А Худяков пришел - ша! Дисциплинка - раз и два - на лапу. "Я, говорит, научу вас землю рыть носом, но что полагается - дам, голодом у меня сидеть не будете..." Во как сказал Худяков на собранье, когда его в головки ставили.

- Ну и дал? - спросил Лукашин.

- А то! Худяков да не дал. Его, бывало, твердым заданием обложили смолокурня у отца была: врете, поклонитесь еще Аверьяну Худякову! Ну и поклонились. На лесозаготовки загнали в Вырвей, в самую глухоту, а он и оттуда на свет вырубился.