Россия молодая. Книга 2   ::   Герман Юрий Павлович

На лавочке возле лоцманского дома сидел совсем хилый, беззубый, белый как лунь финн-рыбак, тот самый рыбацкий староста, который много лет тому назад сказал Петру, что у него, урусского царя, даже по сравнению со старостой рыбаков, – тоже должность немалая.

– Здорово, дединька Эйно! – сказал Рябов. – Чего в избу не идешь?

– Оттыхаю! – сказал старик. – Уморился.

И, поморгав веками без ресниц, со значением произнес:

– Зторово на все четыре ветра!

– Ишь, выучил! – сказал Рябов. – Сколько учил?

Финн подумал, стал загибать пальцы, произнес строго:

– Семь лет.

И положил в рот кусочек жевательного табаку. Рябов закурил трубку, и оба стали смотреть на вздувшуюся, в синих подтеках, в пятнах грязного, талого снега – Неву.

– Скоро тронется? – спросил лоцман.

– Скоро.

– Когда?

– Секотня. Или завтра. Совсем скоро.

– Вишь, чертов парень! – всердцах сказал Рябов. – Будет на том берегу куковать...

– Не приехал сын?

– То-то и оно, брат, что не приехал.

– Не приехал. А я рипу принес. Папа твой велел...

– Таисья-то Антиповна?

– Велел принести хорошей рипы. Я принес...

Опять помолчали. Рябов глядел на здания Адмиралтейства, возле которых на стапелях стояло новое судно.

– «Латока»! – произнес погодя дед Эйно.

– Нет, брат, не «Ладога»!

– «Латока»! – упрямо повторил старик.

– «Ладогу» еще конопатят! – молвил лоцман. – Я завчерашнего дня там был. А сия шнява именуется вовсе «Нотебург».

Финн надолго задумался. Оба молча глядели на Неву, с которой, как казалось Рябову, доносился шорох и треск.