Семь дней творения   ::   Максимов Владимир Емельянович

- В депо пойдешь?

- Оттуда и взяли.

- Пойдешь, говорю?

- Не примут.

- Это моя забота.

- У меня две подписки. Не пропишут.

- И об этом не тебе думать.

- Смотри, батя,- светлые, чисто лесковские глаза смотрели на него в упор, и не таилось в них ни улыбки, ни жалобы,- тебе что, сказал - пошел, а я - как на дыбе живу. У меня любой вздох - последний. Лучше не мути душу, выпьем и разойдемся по-хорошему: ни я - тебе, ни ты - мне.

У Петра Васильевича нашлось бы, чем ответить крестнику, за речью у него дело никогда не стояло, но к самому его слову подоспела Настасья.

- Уж вы, батюшка, Петр Васильевич, не обессудьте, чем Бог послал, на скорую руку. - Она споро, с быстротою для ее возраста удивительной, снаряжала стол. - Помянем раба Божия Фому. Царство ему Небесное! - Скатерть на глазах становилась самобранкой.

- Вот, батюшка, помидорчиков откушайте, сама солила... Рыбки тоже... Колбаска... Коля, наливай...

Пил Петр Васильевич редко, пьянства не любил во всех его видах, и в другой раз отказал бы наотрез, но под изучающим взглядом крестника и, наскучив Настасьиной лестью, согласился:

- Разве что по одной... Помянем...

- Шесть десятков вот-вот, а как сейчас помню крестины твои, Колюшка,пела гостю под руку хозяйка,- Петр Васильевич тогда совсем молодой еще были, а уже в начальниках... И не побрезговали... Вы кушайте, батюшка, кушайте... Чем богаты, как говорится...