Солдатами не рождаются   ::   Симонов Константин Михайлович

Он бывал втаких случаях настойчив. Сказывалась привычка к власти.

— Слушай, Иван, — сказал Серпилин наполовину сердито, наполовину умоляюще, — не мотай мне душу. Не могу тебе ответить, сам еще не знаю. Теперь уже не от меня, а от пего зависит.

Мальчик вошел уже одетый, в валенках и полупальто, держа в руках шапку.

— Что ж ты оделся? — спросил Иван Алексеевич. — Я ж сказал: позавтракаешь с нами.

— Мне в школу, — сказал мальчик.

— Тогда возьми в карман, — сказал Иван Алексеевич. — Поешь по дороге.

И, взяв булку и огурец, протянул мальчику.

— Возьми, возьми, — сказал Серпилин, ужо понимая, что мальчик послушается только его. — И харчи, что на кухне остались, пусти в оборот.

— Протянув на прощание руку, взглядом остановил мальчика от вопроса: помнит ли он, Серпилин, о своем обещании? Сказал глазами: «Помню, и переспрашивать меня лишнее».

— Вот так, — когда мальчик вышел, сказал Серпилин, заканчивая этим «вот так» разговор о собственном сыне.

Иван Алексеевич вылил на донышки стаканов остатки водки.

— Последнюю в память твоей Вали.

У него на глазах внезапно выступили слезы. Он вытер их и выпил не чокаясь.

— Может, тебе что-нибудь нужно будет? За могилой приглядеть? Скажи, я адъютанту поручу, он все по-хорошему сделает.

Иван Алексеевич посмотрел на часы и встал.

— Он тебя на аэродром проводит. Сейчас явится. А меня извини, не поеду: надо поспать.