Спокойствие не восстановлено   ::   Куликов Геомар Георгиевич

Дед Тимофей покачал головой:

— Худо, милые. Едва ли дождетесь подмоги. Наш барин и другие ноне всполошились перед волей, которая, сказывают, нам выйдет. Где могут — жмут, силов нету. Кажинный день норовят для барщины вырвать. Бабам задают непомерные уроки. А чтоб от них подмога какая, едва ли то сбудется…

Ночевать опять разбрелись по разным избам. Жилье деда Тимофея для семерых Яковлевых было тесно. В нем остались дед Семен с Гошкой и его матерью.

Дед Тимофей, удовлетворивши первое любопытство о московском житье-бытье, с готовностью рассказывал про здешнее.

— Тяжело живем, трудно. Барщина, по Старостину приказу, — сколь надоть. И пять ден. И шесть. Случается, и всю седмицу.

— Положено-то три… — заметил дед Семен.

— И… — будто даже обрадовался возражению старик. — Кем положено — неведомо, а нами не взято. К барину на старосту — челом. А он — таких делов не касаюсь, ступайте к старосте, разбирайтесь с ним.

— Может, и вправду староста причиной?

— Милый, да разве без барской воли староста что смеет? Не-ет, касатик, тут барин камедь ломает. На все первое его слово. И хотит, как я понимаю, напоследок выжать из крестьян сколь токмо возможно.

— Насчет воли верно ли?

— Про это, милый, тебя надобно спрашивать. Говорят, что в Москве, обскажи…

— Что и везде. Должна вроде быть воля от помещиков, а когда и как — кто знает?

— Э-хе-хе! — вздохнул дед Тимофей. — Поверишь ли, устали — силов нет.