Визит к Минотавру   ::   Вайнеры Братья

Они быстро меняли фильтры, подкручивали ручки настройки, отчего свет стал сине-зеленым, потом темно-красным, просто кровяным, и снова белым. На вакуум-экране изображение постепенно фокусировалось, а Халецкий, глядя в окуляр, командовал:

-- Правый подсвет больше, больше, еще пять градусов, еще немного... у штриха сильная тень... еще два градуса левый подсвет... меньше немного... о-то-то!..

Когда Халецкому надо было сказать "как раз", "в самую точку", он говорил "о-то-то". И я понял, что -- "о-то-то" -- из пепла поперла информация.

-- Взгляните в видоискатель, -- сказал мне Халецкий.

Я прижался к резиновой обивке бинокулярного видоискателя, еще теплой от лица Халецкого, и в первый миг ничего не увидел. Потом глаза привыкли к слепящей нереальности бестеневого освещения и на сером, как старый алюминий, листе для меня из ничего проступили светящиеся графитовые буквы-борозды: "СЛЕСАРЬ Д...Я... П...ША ТЕЛ. 157......2".

Цифра 2 была у самого края серого поля, будто специально обогнувшего ее, чтобы сохранить для нас, и дальше обрывалась -- пустой матовый отсвет пластины, на которой был укреплен листок, и все.

-- Не хватает в номере трех цифр, -- сказал я Халецкому. -- Это тысяча абонентов. Проверить их невозможно...

-- Здесь мы бессильны, -- развел он руками. -- Этот кусочек листа потерян безвозвратно...

И я понял, что ничего -- это то, что уничтожено, исчезло необратимо и навсегда. А если есть хоть малейшая зацепка, глубиной в микрон, можно карабкаться дальше.

Поляков был дома. У него начинался сильный грипп.