Упадок и разрушение   ::   Во Ивлин

Однажды утром, вскоре после того как сэр Уилфред взялся за перевоспитание Поля, перед начальником тюрьмы предстал рыжий детина.

-- Господи боже мой! -- воскликнул сэр Уилфред. -- Да ведь этот человек на особом режиме! Что он тут делает?

-- Вчера вечером я заступил на ночное дежурство, с двадцати ноль-ноль до четырех ноль-ноль, -- забубнил надзиратель. -- Мое внимание привлек шум, исходивший из камеры этого заключенного. Заглянув в глазок, я увидел, что заключенный в состоянии крайнего возбуждения мечется по камере. В одной руке у него была Библия в другой -- ножка от табурета. Заключенный таращил глаза, тяжело дышал и время от времени бормотал стихи из Библии. Я сделал ему внушение, но в ответ он обозвал меня предосудительными словами.

-- Какими именно? -- заинтересовался главный надзиратель.

-- Он обозвал меня моавитянином, мерзостью моавитянской, умывальной чашей, нечистой тварью, необрезанным моавитянином, идолопоклонником и блудницей вавилонской, сэр.

-- Так-с, что вы на это скажете? -- обратился сэр Уилфред к главному надзирателю.

-- Очевидно, неподчинение требованиям охраны, -- ответил главный надзиратель. -- Следует применить диету номер один. На известное время.

Однако, совещаясь с главным надзирателем, сэр Уилфред на самом деле нисколько не интересовался его мнением. Он любил мысленно подчеркнуть (и дать понять арестанту) всю разницу между официальной точкой зрения и его собственной.

-- Что, по-вашему, самое важное в этой истории? -- спросил он.

Главный надзиратель задумался.