Ветер времени   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

А теперь еще, доносят, котора в боярах началась на Москве… Нет, с севера беды не будет! От Орды — тоже. Тревожил, подбираясь к северским княжествам, пока лишь Ольгерд.

Рыцарство сверкало гордым юным задором. Сверкало оружие. Ходко шли отдохнувшие кони. Мимо рощ и дубрав, мимо спеющих хлебов, и ничто не сулило беды на ратном пути молодого рязанского князя.

К Петрову дню стало ясно, что войны не будет. Подходил покос. Покосной порою, уже, почитай, в исходе мора, когда Никита с Услюмом были оба в деревне под Звенигородом, дошла переданная через соседей весть, что не стало отца. Мишук, нынешний старец Мисаил, возвращался с монастырским обозом с Пахры, где-то там его и зацепило дорогою. Привезли чуть живого. Весть приползла поздно, все, кто имел руки, были в эти дни в полях, и братья, понимая, что уже не застанут отца в живых — «черная» никому еще не давала лишнего сроку, — торопливо смотали в омет сухое сено (не под дождь оставлять!) и, оседлав коней, горячие, устремили в Москву.

Дома встретила рыдающая мать. Отца, и верно, как повестила она сынам, уже схоронили в одной из заранее отрытых монастырских могил. Наскоро перекусив и покормив коней, оба поскакали к Богоявлению.

Услюм зарыдал, узрев новую, необсохшую еще могилу над прахом отца, а Никита стоял, свесив обнаженную голову, теплый ветерок ласково ерошил волосы, точно в детстве отцова рука, — стоял и думал…

Отец, даже уйдя в монахи, держал семью. Только теперь, по смерти родителя, это и понял.