Жестокость   ::   Нилин Павел

Только Семен Воробьев, ехавший рядом с телегой, тоже вздохнув, сказал:

- Нет, видно, отпил ты свой квас, Констинктин. Не будет, видно, тебе больше ни квасу, ни первачку. Отошла коту, как говорится, масленица, настал великий пост...

Воронцов покосился на него крупным, лошадиным глазом.

- Эх, попался бы ты мне, папаша! - сказал он задумчиво. - Я бы из тебя сделал... барабан!

- Знаю, - усмехнулся Воробьев. - Знаю это все, прекрасно знаю. Да, видно, неспроста не дал бог свинье рог. Для того и не дал, чтобы она лишнее не озоровала...

Венька Малышев встрепенулся, поднял голову, подъехал к телеге и велел прекратить разговоры.

- Для чего ты пристаешь к нему? - спросил он Воробьева.

- А для чего он сам меня затрагивает? - почти по-детски обиделся Воробьев. - Я ему все-таки не мальчик. И я ему ничего не говорю. Я ему только говорю, поскольку он пострадал из-за бабы, пускай в таком случае помалкивает...

- И ты помалкивай, - строго посоветовал Венька Воробьеву. И, поглядев на Лазаря Баукина, кивнул на Воронцова: - Надо бы его, пожалуй, развязать?

Лазарь, возвышавшийся на игреневом белоногом жеребчике, пожал плечами: дело, мол, ваше, вы начальство, глядите, как будет лучше, а мне все равно.

- Уйдет! - зашипел, зашептал Воробьев. - Шуточное ли это дело развязать! Уйдет, в одночасье уйдет! И тут же всегда, - он оглянулся на разросшийся по сторонам тракта и колеблемый легким ветром кустарник, - тут же всегда нас могут встретить его компаньоны. Они уж и сейчас, наверно, про все прослышали. У него ведь банда-то какая! И все на лошадях...

- Развязать! - приказал Венька.