Житие одной бабы   ::   Лесков Николай Семенович

Ты вот, бог даст, вернешься здоровая, так гляди, какую заведешь песню веселую да голосистую.

- О, уж где мне!

- Погоди-ка, еще я приеду, послушаю.

- Нет, уж я свои песни все спела.

- И мне не споешь?

Настя засмеялась и сказала:

- Шутник вы, Сила Иваныч.

- Что ж, споешь?

- Спою, спою, - отвечала Настя скороговоркой и, вздохнув, проговорила: - Вот кабы вы лет семь назад приезжали, так я бы вам напела песен, а теперь где уж мне петь! В те-то поры я одна была, птичка вольная. Худо ли, хорошо ли, а все одна. И с радости поешь, бывало, и с горя тоже. Уйдешь, затянешь песню, да в ней все свое горе и выплачешь.

- А у тебя много было горя, Настя?

- Да; а то разве без горя нешто проживешь, Сила Иваныч? Всего было на моем веку-то!..

Как пошла тут Настя рассказывать свою жизнь, так всю ее по ниточке перебрала; все рассказала Силе Иванычу до самого того дня, как привезли ее к нему в дом. Старик слушал с большим вниманием и участием.

- Что ж, ты любила, что ль, того Григорья-то садовника? - спросил Крылушкин, когда Настя окончила свой рассказ.

- Н...н...нет, - отвечала, подумав, Настя. - Так только, он был такой ласковый до меня да угодливый.

- Ну, а он тебя любил?

- Бог его знает.

- Может, ты другого кого любила? - спросил опять, помолчав, старик.

- Нет, - отвечала Настя.

-- Может, теперь любишь? Настя отрицательно качнула головой и сказала:

- Нет! Мне только все грустно.