Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Нынче ж возлюбленный сын мой — куда, неизвестно — из дома

Бурями прочь унесен. Не слыхала я, как и собрался!

Подлые! Ясно ведь все понимали вы, — как же из вас-то

Не догадалась хотя бы одна разбудить меня тотчас,

Как он на пристань к судну чернобокому из дому вышел!

Если б тогда я узнала, что путь он такой замышляет,

Как бы он в путь ни рвался, но все же бы дома остался

Или меня бы оставил умершею в этом жилище!

Но поскорее ко мне старика позовите Долия,

Данного в слуги отцом мне, когда я сюда отправлялась,

Здесь же за садом моим многодревным смотрящего.

Пусть он Тотчас к Лаэрту бежит и, подсевши, ему все расскажет.

Может быть, в сердце своем он какое придумает средство

С жалобой выйти к народу, который губить дозволяет

Род и Лаэрта и сына Лаэрта, подобного богу».

Добрая ей Евриклея кормилица так отвечала:

«Милая дочка! Убить меня можешь безжалостной медью

Или же целой оставить, но правды скрывать я не буду.

Было известно мне все. Принесла я, что мне приказал он, —

Хлеба, вина на дорогу. С меня же великую клятву

Взял он молчать, покамест двенадцатый день не наступит

Или пока ты не спросишь, пока от других не услышишь.

Он опасался, что плачем своей красоте повредишь ты.