JК
Чужак в чужой стране (Stranger in a Strange Land) :: Хайнлайн Роберт
Страница: 553 из 560– Ты есть Бог, – потерянно повторил Харшоу.
– Вот так. Сядь между нами.
– Нет, нет, я хочу побыть один.
Харшоу, натыкаясь на стены, добрел до своей комнаты, заперся там и упал на кровать. О, сын мой, сын мой! Если бы я мог умереть вместо тебя! Тебе бы еще жить да жить, а я, старый дурак, которого ты непонятно за что уважал, убил в тебе сомнения и послал на бесполезные муки. Ты понес им Истину! А кому нужна истина? Это ведь не стриптиз и не рулетка. Харшоу засмеялся сквозь слезы.
Он подавил рыдания и смех, и пошарил в чемодане: вот оно.
Харшоу носил его с собой его с тех пор, как с Джо Дугласом случился удар, в очередной раз напомнивший Харшоу, что все живое смертно. Харшоу прописал себе для верности три таблетки, выпил и лег в постель. Вскоре боль прошла. Издалека донесся голос:
– Джабл!
– Я отдыхаю! Не мешайте!
– Джабл, отец! Я прошу.
– Да, Майк, что такое?
– Проснись! Еще не время. Позволь, я помогу.
– Спасибо, Майк, – вздохнул Харшоу.
Он позволил отвести себя в ванную и проделать с собой необходимые манипуляции.
– Ну как?
– Все хорошо, сын. Спасибо.
– Тогда я пойду, у меня дела. Я люблю тебя, отец. Ты есть Бог. – Я люблю тебя, Майк. Ты есть Бог. Джабл переоделся, привел себя в приличный вид, хлебнул бренди, чтобы заглушить горечь во рту, и вышел в гостиную.
Там сидела Пэтти.
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Вот и хорошо. Все уже поели и разбежались. Но велели мне тебя поцеловать.
– Вот так. Сядь между нами.
– Нет, нет, я хочу побыть один.
Харшоу, натыкаясь на стены, добрел до своей комнаты, заперся там и упал на кровать. О, сын мой, сын мой! Если бы я мог умереть вместо тебя! Тебе бы еще жить да жить, а я, старый дурак, которого ты непонятно за что уважал, убил в тебе сомнения и послал на бесполезные муки. Ты понес им Истину! А кому нужна истина? Это ведь не стриптиз и не рулетка. Харшоу засмеялся сквозь слезы.
Он подавил рыдания и смех, и пошарил в чемодане: вот оно.
Харшоу носил его с собой его с тех пор, как с Джо Дугласом случился удар, в очередной раз напомнивший Харшоу, что все живое смертно. Харшоу прописал себе для верности три таблетки, выпил и лег в постель. Вскоре боль прошла. Издалека донесся голос:
– Джабл!
– Я отдыхаю! Не мешайте!
– Джабл, отец! Я прошу.
– Да, Майк, что такое?
– Проснись! Еще не время. Позволь, я помогу.
– Спасибо, Майк, – вздохнул Харшоу.
Он позволил отвести себя в ванную и проделать с собой необходимые манипуляции.
– Ну как?
– Все хорошо, сын. Спасибо.
– Тогда я пойду, у меня дела. Я люблю тебя, отец. Ты есть Бог. – Я люблю тебя, Майк. Ты есть Бог. Джабл переоделся, привел себя в приличный вид, хлебнул бренди, чтобы заглушить горечь во рту, и вышел в гостиную.
Там сидела Пэтти.
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Вот и хорошо. Все уже поели и разбежались. Но велели мне тебя поцеловать.