Лестница надежд   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

Я поняла, что он никогда не заговорит со мной, и не боялась, что от родителей достанется за грубость.

– Что, получаешь иногда сдачи?

– Неважно. Переживу.

– Проще же не грубить….

– Проще…только не с ней. Не надо про это, ладно?

– Ладно, но я не про родителей. Когда все хорошо обычно не особенно ценишь тех, кто рядом с тобой, и кажется, что не нуждаешься в их наставлениях. Сейчас я спрашиваю про этого твоего знакомого, проверяющего. Чем он тебе не угодил? – улыбнулся Ефим Борисович.

– Такой человек не станет доставлять лишних хлопот ни себе, ни моим родителям. Ему легче смолчать, отвернуться от моего вопрошающего взгляда. А не пожалуется он не потому, что его удивила моя грубость, ему неловко про такое признаться кому-либо. Он же начальник. А еще он знает, что, если промолчит, я больше не стану к нему приставать. Он отстранился от меня. Знаете, мало приятного, когда взрослые тебя не понимают, но еще хуже, когда не хотят понять, – с вздохом объяснила я.

– Согласен с твоим последним высказыванием. А ты – не только заноза, но еще и психолог.

– Куда мне до психолога! Просто я перед сном всегда свои дела и поведение обдумываю. Мне редко удается сразу что-либо умное сказать. Сначала говорю на эмоциях ерунду, потом осуждаю себя, а уж потом думаю, отчего так сказала и как надо было. Понимаю, что глупо так вести себя, да ума еще не хватает.