Каменные могилы   ::   Вельбой Юлия Александровна

Но несмотря на твердое решение, весь следующий день Люба пробыла словно бы в тумане, вся погруженная в это тонкое, дрожащее; она ходила, осторожно переступая, как будто боялась его уронить. "Наверное, смотрюсь старуха-старухой", - испугавшись подумала она, застав себя сидящую с поникшими плечами и взглядом, направленным в никуда. Но спустя минуту вновь ощутила безразличие к себе и ко всему происходящему. Люба оглядывала прожитую жизнь, как чужую, и не находила в ней ничего, о чем она могла бы сказать: "Это я".

"Это просто минутная слабость", - утешала она себя. С тех пор, как это чувство стало ей знакомо, Люба тщательно маскировала его, не позволяя своей руке слишком долго задерживаться на макушке младшего сына, когда она ерошила ему волосы...

И вот еще что случилось: она начала чувствовать в себе склонность к комедиантству. Сейчас, когда она вошла в "детскую" и приказала Косте заниматься нарезкой, ей так вдруг захотелось сделать то, чего она почти никогда не делала в годы его детства: засюсюкать с ним, как с маленьким, потрепать его по щечке и всего затетешкать. Она испугалась, что начинает впадать в маразм, строго одернула себя и пошла ставить в духовку мясо по-французски.





***





Последней ее любовью, любовью всей жизни, был младший сын. С ним она носилась с пеленок. И вопреки распространенному мнению, что все младшенькие вырастают избалованными родительской любовью эгоистами, Владик вырос удивительно добрым, отзывчивым и умным.