Два конца иглы (О прозе Юрия Дружникова)   ::   Аннинский Лев

Никто не свободен в этом море самообмана, но каждый волен в нем плыть. Или в него гадить. Система отлажена поколениями писак. Это только кажется, что всюду бардак и неразбериха, на самом деле все последовательно: сначала избиение невиновных, потом награждение непричастных. Надо только вовремя согласовывать закорючки в бумагах. "Подумать только: государство, способное уничтожить мир, боится маленького человека, который скрипит перышком..." Удивление дружниковского умника такому парадоксу тоже декоративно: действительность, рождающаяся на кончике пера, этого кончика и должна бояться.

Самый верхний ("верховный"), то есть сидящий наверху, понимает, что чем выше он маячит, тем менее свободен, то есть тем меньше у него реальной власти. Надо не мешать тому, что "крутится само". Настоящий момент свободы для этого человека наступает тогда, когда, удрав от всех, он вылезает из бронированного автомобиля и, попросив охранников прикрыть его, с удовольствием мочится сквозь периламоста в Москву-реку.

И вся реальность.

Нет, все-таки: реальность или иллюзия -- ну, хотя бы вот это биологическое отправление?

В художественной системе дружниковского романа это высшая степень самоохмурения. А непременный запах "низа"? Это для пущей убедительности: компенсация духовной немощи. Реальность вообще неуловима, но если уж ее ловить, то -- ниже пояса. Недаром главным советником вождя оказывается специалист по мочеиспусканию, имеющий "наверх" особыйпропуск.