Великий Краббен   ::   Прашкевич Геннадий Мартович

— Что ж, она, дура, — хмыкнул я, жалея корову, — на мине, что ли, подорвалась?

— Начальник! — негодуюше выкрикнул Сказкин. — Да тут у нас тральщики вычесали каждую банку! Ты в лоцию чаше заглядывай! Если тут есть опасности, то только такие, что учтены лоцией.

— Акулы?

— Да где ж это слыхано, — возмутился Сказкин, — чтобы акулы рвали коров чуть ли не на берегу!

— Не медведь, не мина, не акула, — подвел я итог. — Ты, значит?

Сказкин замер:

— Начальник!

— А если не ты, — смерил я его взглядом, — тогда валяй к Агафону. Попробуй ему объяснить, что такое случилось с его коровой.

И ткнул пальцем в окно:

— Да тебе и идти уже никуда не надо. Вон Агафон к нам топает!

Агафон Мальцев, единственный постоянный житель и полномочный хозяин берегового поселка, используемого рыбаками под бункеровку водой, действительно был горбат.

Но горб не унижал Агафона.

Конечно, горб пригнул Агафона к земле, но зато утончил, облагородил кисти рук — они стали у Агафона хрупкие и веснушчатые. Тот же горб сгладил характер Агафона. А лицо — широкое, морское, обветренное, не знающее морщин. А глаза белесые, чуть навыкате и постоянно схвачены влажным блеском, будто он, Агафон Мальцев, всегда помнил нечто такое, о чем другим вспоминать вовсе не след.

Переступив порог, Агафон молча кивнул и поставил у ног транзисторный приемник «Селга», с которым не расставался ни при каких обстоятельствах.

«И мир всегда на виду, — так он объяснял свою привязанность к приемнику, — и мне помощь.