Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией)   ::   Нагорный Алексей Петрович

Шура натолкнулась на вопросительный Генкин взгляд и сказала без улыбки:

— Ребенок мечтал о свете юпитеров, о рампе. Мечта накрылась в седьмом классе, когда ребенка первый раз задержали за карманную кражу. Но ребенок на всю жизнь сохранил веру в святое искусство, любовь к нему. Вам на кровати стелить или лучше на полу?

— Лучше на полу.

— Брезгуете, товарищ Бородулин?

— Да нет. Просто явится ваш брат, ему где спать?

— Когда брат явится, вам уже не нужна будет эта кровать…

— Почему?

— Вас как зовут? — Она подошла к нему вплотную.

— Иван Сергеевич, — сказал он растерянно. — А что?

— Да так. — Она пожала плечами. — А почему же инициалы у вас другие?

— Какие инициалы? — Генка уже все понял и напрягся, готовясь к самому худшему…

— Такие, — сказала она ровным голосом. — «Г. Н.». Гэ-Нэ, товарищ Кондратьев. Чего молчите? Растерялись? А все проще пареной репы: я перед войной к вам в отделение на улицу Сталина ходила паспорт прописывать. Вы стояли у своего кабинета с табличкой и беседовали с товарищем Медведевым, начальником ОБХСС. Помните? Нет, конечно. Подумаешь, баба. Тысяча баб в день. А вот я вас запомнила. И вы мне даже понравились. Ну так как? Стелить? Или вы пока в город прогуляетесь? Я препятствовать не стану.

И Генка понял. Она не хотела брать грех на душу. Пока не хотела. До определенного момента она не выдаст его. «А когда же наступит этот „определенный момент“? — спросил себя Генка.