Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Много я знаю о нем, одинаковомы с ним страдали.

Очень, однако, боюсь я толпы женихов ее буйных:

Наглость их и насилья к железному небу восходят!

Вот и сегодня: я по дому шел, никому никакого

Зла я не делал, меня ж человек этот больно ударил.

Встали ль меня защищать от него Телемах иль другой кто?

Лучше дай ей совет, чтобы в спальне она до захода

Солнца сидела, хотя б и спешила услышать о муже.

Пусть меня спросит тогда о дне возвращенья супруга,

Ближе к огню посадив: одежда моя ведь плохая,

Знаешь и сам: обратился я к первому с просьбой к тебе же».

Так сказал он. Пошел свинопас, услыхавши то слово.

Через порог он ступил. И сказала ему Пенелопа:

«Где же странник, Евмей? Не с тобой он? Что в мысли забрал он?

Иль кого здесь боится чрезмерно? Иль в дом показаться

Стыдно ему? Нелегко стыдливым скитальцам живется».

Так Пенелопе в ответ, Евмей свинопас, ты промолвил:

«Правильно он говорит. Так мог и другой бы подумать,

Кто избежать бы хотел издевательств людей этих наглых.

Он убеждает тебя подождать, чтобы скрылося солнце.

Ведь и самой тебе будет, царица, намного приятней

Наедине с чужеземцем слова говорить и внимать им».

Снова ему отвечала разумная Пенелопея:

«Как бы там ни было, этот твой гость рассуждает неглупо.

В целом мире нигде средь людей, умереть обреченных,

Нет столь наглых мужей, беззаконья такие творящих».