Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Ты терпело, пока из пещеры

Хитрость тебя не спасла, уже к верной готовое смерти».

Так говорил Одиссей, браня в груди свое сердце.

И подчинилось приказу оно и сносить продолжало

Все, что тут делалось. Сам же он с боку ворочался на бок

Так же, как если желудок, наполненный жиром и кровью,

Жарит на сильном огне человек и его непрерывно

С боку ворочает на бок, чтоб был он готов поскорее, —

Так Одиссей на постели покоя не знал, размышляя,

Как на лишенных стыда женихов — одному против многих —

Руки ему наложить. Подошла к нему близко Афина,

С неба сошедши на землю, принявшая женщины образ.

Стала в его головах и к нему обратилася с речью:

«Что ты не спишь, наиболе несчастный меж всеми мужами?

Что тебе надобно? Вот он, твой дом, вот жена твоя в доме,

Вот он и сын твой, какого иметь пожелал бы и всякий».

Ей на это в ответ сказал Одиссей многоумный:

«Все это ты говоришь, богиня, вполне справедливо.

Вот чего я, однако, никак разрешить не умею:

Как на лишенных стыда женихов, одному против многих,

Руки мне наложить? Их всегда здесь толпится так много!

Соображенье еще и важнее мне сердце смущает:

Если я даже, по воле твоей и Кронида, убью их, —

Как я последствий смогу избежать? Подумай об этом».

Так отвечала ему совоокая дева Афина:

«Тот же всегда! Доверяют и другу, похуже который

Смертным родился на свет и ума не имеет такого.