Председатель   ::   Нагибин Юрий

- Так говори прямо, чего надо! - слышится свежий, молодой голос Павла Маркушева. - Не тяни резину, батька!

При этом слове Трубникова шатнуло, как от удара в грудь. Тихо, со странной хрипотцой он ответил:

- Двенадцать часов в полеводстве, четырнадцать - на ферме.

- Так бы и говорил! - весело крикнул Маркушев. - Нашел чем испугать!

Кто-то засмеялся, кто-то хлопнул в ладоши, кто-то подхватил, и вот уже аплодирует весь зал.

- Голосуем! Голосуем! - требуют люди.

- Кто за Трубникова? - говорит Ширяев. - Прошу поднять руки!

Радостно и гордо люди вскидывают вверх руки; чуть помедлив и покосившись почему-то на угол, невысоко поднял руку Алешка Трубников. Но это не так. В зале воцарилась странная, напряженная тишина, и люди медленно, угрожающе поворачиваются к углу, где сидят Семен и Доня Трубниковы.

Под взглядом односельчан Семен опустил глаза. Доня заерзала на лавке, пальцы ее судорожно передернули на плечах нарядную шаль. А люди смотрят молча, ожидающе, недобро, поднятые вверх руки словно застыли. Доня опустила шаль с плеч, будто ей жарко, и вдруг резко, зло пнула мужа локтем в бок и тут же вскинула белую, по плечо голую руку. Его губы беззвучно шепчут:

- Уеду... Уеду... Уеду...

- Единогласно! - громким, твердым голосом произносит Маркушев.

- Единогласно! - повторяет Ширяев. Трубников встал из-за стола, шагнул вперед.

- Ну, так... - сказал Трубников и замолчал. - Раз вы так. - Он опять замолчал.

А зал, почувствовав его волнение, ответил шквалом аплодисментов.