Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

Ну, так совсем, значит, маленькие и красивые, не для Фоняковой.

— Постой, парень, — вдруг осенила меня догадка, — Фоняков случайно не на «рафике» ездит?

— Нет, на автобусе.

— И давно тут Фоняковы живут?

— Давно, я и не помню.

— Может, слышал: они не из Кривого Рога?

— Не знаю, я ещё маленьким был, когда строились.

Крушельницкий уже дышал мне в затылок.

— Давай, давай.. — шептал он.

Автобус мы увидели ещё издали. Он примостился у самых ворот усадьбы, двумя колёсами на тротуаре, и Фоняков что-то выгружал из него.

Наша машина миновала усадьбу Фоняковых и остановилась за углом. Мы выскочили вместе с Крушельницким и повернули назад. Шли не спеша, чтобы не привлекать внимания, и Толя, размахивая руками, что-то горячо доказывал мне. Кажется, он рассказывал содержание недавно виденного фильма, но я не слышал его, слова как-то обтекали меня, не касаясь, будто они существовали отдельно от Крушельницкого и вовсе не он произносил их.

Теперь можно было разобрать, что Фоняков выгружает из автобуса железную кровать. Спинки уже вытащил и прислонил к ограде, сетка, должно быть, была тяжёлой или плохо проходила в дверцу, открыл калитку и позвал:

— Иди сюда, Борис, помоги!

Я отчётливо слышал каждое его слово, хотя до автобуса оставалось метров пятьдесят. Он точно сказал: «Борис», и мне захотелось ускорить шаги, но сразу подавил это желание, только стиснул локоть Крушельницкому, и тот кивнул мне в ответ.