JК
Жаркий июль :: Самбук Ростислав Феодосьевич
Страница: 150 из 151Отсюда дверь вела на открытую веранду, а там стояла, испуганно глядя на меня, вчерашняя светловолосаякрасотка.
— Мария Щепанская? — спросил я.
— Мария… — попятилась женщина. — Откуда вы и что вам нужно?
— Милиция! — сказал я, наверное, слишком громко. Но что я мог поделать, не удержался. — Милиция, и вы задержаны, Мария Щепанская!
Стояла — красивая, грудастая, молодая и самоуверенная, а отшатнулась — сгорбилась, посерела, и кожа на её лице покрылась морщинами. Однако я ни на мгновение не пожалел её, и не потому, что огрубел на милицейской работе: ведь знала, что делает, сознательно шла на преступление. Думала — обойдётся. Но не обошлось, не могло обойтись, и пусть это знают все: никому не обойдётся!
В тот же день Дробаха провёл первый допрос.
Пашкевич не признавался ни в чем, все отрицал, выкручивался как мог. Но его ждали очные ставки, вещественные улики, к тому же при обыске в его комнате нашли около тридцати тысяч рублей: деньги за проданную «Волгу» и полученные от доверчивых покупателей ковров.
Щепанская, наоборот, не отрицала ничего. Плакала, рассказала все, надеясь, что чистосердечное раскаяние хоть немного смягчит её участь. Оказалось, она переехала во Львов, узнав, что мать живёт неподалёку. Фонякова, бросившая когда-то дочь на произвол судьбы, теперь поняла, что может извлекать из неё выгоду. Никто не знал, что Щепанская часто ездит к матери: товары и деньги, которые она украла, работая продавщицей, хранились у Фоняковых.
— Мария Щепанская? — спросил я.
— Мария… — попятилась женщина. — Откуда вы и что вам нужно?
— Милиция! — сказал я, наверное, слишком громко. Но что я мог поделать, не удержался. — Милиция, и вы задержаны, Мария Щепанская!
Стояла — красивая, грудастая, молодая и самоуверенная, а отшатнулась — сгорбилась, посерела, и кожа на её лице покрылась морщинами. Однако я ни на мгновение не пожалел её, и не потому, что огрубел на милицейской работе: ведь знала, что делает, сознательно шла на преступление. Думала — обойдётся. Но не обошлось, не могло обойтись, и пусть это знают все: никому не обойдётся!
В тот же день Дробаха провёл первый допрос.
Пашкевич не признавался ни в чем, все отрицал, выкручивался как мог. Но его ждали очные ставки, вещественные улики, к тому же при обыске в его комнате нашли около тридцати тысяч рублей: деньги за проданную «Волгу» и полученные от доверчивых покупателей ковров.
Щепанская, наоборот, не отрицала ничего. Плакала, рассказала все, надеясь, что чистосердечное раскаяние хоть немного смягчит её участь. Оказалось, она переехала во Львов, узнав, что мать живёт неподалёку. Фонякова, бросившая когда-то дочь на произвол судьбы, теперь поняла, что может извлекать из неё выгоду. Никто не знал, что Щепанская часто ездит к матери: товары и деньги, которые она украла, работая продавщицей, хранились у Фоняковых.