Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

Вот вам и третий.

Старший лейтенант только пожал плечами, а Кольцов, похлопав его по плечу, сказал:

— Должен признать ошибку, Костя, никуда не денешься.

— Дело ещё не закрыто, — огрызнулся тот, — я собирался сегодня допросить Коцко, и все равно истина бы восторжествовала.

— А если б Коцко умерла в больнице? — спросил Дробаха.

— Вам хорошо, вы знаете, что должен быть третий…

Я разозлился.

— Вы осмотрели квартиру очень небрежно, — резко сказал я, — и надо наконец признать это. Взгляните на постель: подушки небольшие, и, если женщина легла одна, положила бы их друг на друга. А они лежат рядом. Умерла бы Коцко, мы бы не приехали, и все списывается на несчастный случай. Именно этого и желал преступник, убийца, а вы проявили такое легкомыслие.

Дробаха, наверное, решил, что споры сейчас ни к чему. Довольно-таки решительно положил им конец, предложив ехать в больницу. Мы знали, что Галина Микитовна Коцко чувствует себя скверно, однако врач разрешил нам поговорить с ней.

То, что Коцко лишь чудом не попала на тот свет, я понял с первого взгляда. Она была какая-то бледно-жёлтая, словно восковая, глаза ввалились, черты лица заострились, как у покойницы, и руки, лежавшие на одеяле, чуть-чуть дрожали.

Дробаха сел у кровати, я остановился немного поодаль, но так, чтобы не пропустить ни одного слова Галины Микитовны. Если, конечно, она захочет разговаривать с нами.